Приветствую Вас, Гость!
Пятница, 29.03.2024, 09:40
Главная | Вход | RSS

Содержание

Год литературы

70-летие Победы

В мире поэзии

Послушайте!

Чтение для ума — то же, что физические упражнения для тела

Мотиваторы

КаленДАРь

Статистика

Всего
Польз.
Гости
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Участник Общероссийского рейтинга школьных сайтов

Для слабовидящих

Поиск по сайту

Новые страницы

Новости блога

Доска объявлений

Новые материалы

Внимание, вопрос!

Какую книгу Вы сейчас читаете?
Всего ответов: 145

Блог

Главная » 2015 » Апрель » 12 » «Тотальный диктант» 2015
23:22
«Тотальный диктант» 2015

18 апреля 2015 года состоится очередной (12-й по счету ) «Тотальный диктант».

«Тотальный диктант» - ежегодная образовательная акция, призванная привлечь внимание к вопросам грамотности и развить культуру грамотного письма. В разные годы авторами текста диктанта были Дина Рубина, Захар Прилепин, Алексей Иванов, Дмитрий Быков.

В этом году «Тотальный диктант» планируется провести в 85 городах в России и примерно 100 зарубежных городах.

Автором «Тотального диктанта» в 2015 году стал писатель из Санкт-Петербурга Евгений Водолазкин. Петербургский писатель Евгений Водолазкин — доктор филологических наук, автор романа «Лавр», ставшего бестселлером.

Текст для диктанта, описывающий быт и реалии начала XX века, называется «Волшебный фонарь». Автор признался, что сам не пробовал написать диктант, но надеется, что справился бы неплохо.

Присоединяйтесь!

Просмотров: 3911 | Добавил: Ramila | Рейтинг: 5.0/2

Всего комментариев: 3
0
1   [Материал]
Текст диктанта
Евгений Водолазкин.  Волшебный фонарь
Часть 1. Дача
Профессорская дача на берегуФинского залива. В отсутствие хозяина, друга моего отца, нашей семье позволялось там жить. Даже спустя десятилетия помню, как после утомительной дороги из города меня обволакивала прохлада деревянного дома, как собирала растрясшееся, распавшееся в экипаже тело. Эта прохлада не была связана со свежестью, скорее, как ни странно, – с упоительной затхлостью, в которой слились ароматы старых книг и многочисленных океанских трофеев, непонятно как доставшихся профессору-юристу. Распространяя солоноватый запах, на полках лежали засушенные морские звёзды, перламутровые раковины, резные маски, пробковый шлем и даже игла рыбы-иглы.

Аккуратно отодвигая дары моря, ядоставал с полок книги, садился по-турецки в кресло с самшитовыми подлокотниками и читал. Листал страницы правой рукой, а левая сжимала кусок
хлеба с маслом и сахаром. Откусывал задумчиво и читал, и сахар скрипел на моих зубах. Это были жюль-верновские романы или журнальные, переплетённые в кожу описания экзотических стран – мир неведомый, недоступный и от юриспруденции бесконечно далёкий. На своей даче профессор собрал, очевидно, то, о чём ему мечталось с детства, что не предусматривалось его нынешним положением и не регулировалось «Сводом законов Российской империи». В милых его сердцу странах законов, подозреваю, не было вообще.

Время от времени я поднимал глаза откниги и, наблюдая угасание залива за окном, пытался понять, как становятся юристами. Мечтают об этом с детства? Сомнительно. В детстве я мечтал быть дирижёром или, скажем, брандмейстером, но юристом – никогда. Ещё я представлял
себе, будто остался в этой прохладной комнате навеки, живу в ней, как в капсуле, а за окном перемены, перевороты, землетрясения, и нет там больше ни сахара, ни масла, ни даже Российской империи – и только я всё сижу и читаю, читаю... Дальнейшая жизнь показала, что с сахаром и маслом я угадал, а вот сидеть и читать – этого, увы, не получилось. (282 слова)

0
2   [Материал]
Часть 2. Парк
Мы в Полежаевском парке, середина июня. Там течетречка Лиговка, она небольшая совсем, но в парке превращается в озеро. На воде –лодки, на траве – клетчатые пледы, скатерти с бахромой, самовары. Я наблюдаю за тем, как компания, сидящая неподалеку, заводит патефон. Кто именно сидит, уже не помню, но всё еще вижу, как вращается ручка. Через мгновение раздается музыка – хриплая, заикающаяся, и всё же музыка.
Ящик, полный маленьких, простуженных, поющих, пустьизвне и невидимых, – у меня такого не было. И как же я хотел им обладать: заботиться о нём, лелеять, ставить зимой у печи, но главное – заводить его с царственной небрежностью, как делают вещь давно привычную. Вращение ручки казалось мне простой и одновременно неочевидной причиной льющихся звуков, своего рода универсальной отмычкой к прекрасному. Было в этом что-то моцартовское,
что-то от взмаха дирижерской палочки, оживляющего немые инструменты и земными законами также не вполне объяснимого. Я, бывало, дирижировал наедине с собой, напевая услышанные мелодии, и неплохо у меня получалось. Если бы не мечта стать брандмейстером, то хотел бы я быть, конечно же, дирижером.
В тот июньский день мы видели и дирижера. С послушнымего руке оркестром он потихоньку удалялся от берега. Не парковый был оркестр, не духовой – симфонический. Стоял на плоту, непонятно как поместившись, и по воде растекалась его музыка, и ее вполуха слушали отдыхающие. Вокруг плота плавали лодки, утки, слышны были то скрип уключин, то кряканье, но всё это легко врастало в музыку и принималось дирижером в целом благосклонно.
Окруженный музыкантами, дирижер был в то же время одинок: есть в этой профессии непостижимый трагизм. Он, быть может, выражен не так ярко, как у брандмейстера, поскольку не связан ни с огнем, ни с внешними обстоятельствами вообще, но эта внутренняя, скрытая его природа жжет сердца тем сильней.(282 слова)

0
3   [Материал]
Часть 3. Невский
Я видел, как по Невскому ехали тушить пожар –ранней осенью, на исходе дня . Впереди на вороном коне – «скачок» (так называли передового всадника пожарного обоза), с трубой у рта, как ангел Апокалипсиса. Скачок трубит, расчищая путь, и все бросаются врассыпную. Извозчики хлещут лошадей, прижимают их к обочинам и замирают, стоя к пожарным вполоборота. И вот по бурлящему Невскому в образовавшейся пустоте мчится колесница, несущая огнеборцев: они сидят на длинной лавке, спиной друг к другу, в медных касках, и над ними развевается знамя пожарной части ; у знамени – брандмейстер, он звонит в колокол . В своём бесстрастии пожарные трагичны, на их лицах играют отблески пламени, которое уже где-то разгорелось, уже где-то их ждёт, до поры невидимое.

На едущих печально слетают огненно-жёлтые листьяиз Екатерининского сада, где свой пожар. Мы с мамой стоим у кованой решётки и наблюдаем, как невесомость листьев передаётся обозу: он медленно отрывается от брусчатки и на небольшой высоте летит над Невским. За линейкой с пожарными проплывает повозка с паровым насосом (из котла – пар, из трубы – дым), за ней –
медицинский фургон, чтобы спасать обожжённых. Я плачу, и мама говорит, чтобы я не боялся, только ведь плачу я не от страха – от избытка чувств, от восхищения мужеством и великой славой этих людей, оттого, что так величественно они плывут мимо замершей толпы под колокольный звон.

Я очень хотел стать брандмейстером и всякий раз,видя пожарных, обращал к ним беззвучную просьбу принять меня в их ряды. Она, понятно, не была услышана, но сейчас, спустя годы, я об этом не жалею. Тогда же, проезжая по Невскому на империале, я неизменно представлял, что направляюсь на пожар: держался торжественно и немного грустно, и не знал, как там всё ещё
сложится при тушении, и ловил восторженные взгляды, и на приветствия толпы,
слегка откинув голову набок, отвечал одними глазами.(282 слова)

Имя *:
Email *:
Код *:
наверх